— И все-таки, Кира Ивановна, обниматься на виду у всех с пожилым, хотя и заслуженным, человеком не очень прилично. Могут пойти кривотолки.
— Вас бы, остряков, на мое место, — сказала Кира. — Остановил на лестнице, чего-то расспрашивал. Я ведь с ним раньше двух слов не сказала. И так от него еще чесноком воняет — фу!
— О чем расспрашивал?
— Да ни о чем. Ерунду всякую нес.
— Может, от него жена ушла к другому? — предположил Аванесян.
— Кирка, не ври! — психанула Лариска. — Товарищ Кучкин никого и никогда случайно не останавливает. Ты это знаешь не хуже меня. Ну что у тебя за характер такой! Мы что — протрепемся, что ли?
— Может, от него жена ушла к другому? — глубокомысленно повторил Арик. — И он хочет взять Киру Ивановну на полный пансион... Девочки, попробуйте брынзы. Вы такой не едали. Я тоже не едал. Она изготовлена до нашего рождения. Кира Ивановна, вы на Ларку зла не держите, что она к вам пристает. У нее жизненного опыта нету. Ее надо простить.
У Аванесяна был зоркий, веселый взгляд, с соседних столиков все женщины на него пялились.
— Я правда не поняла, чего ему надо, — пробормотала Кира. — Зачем-то вспомнил Тихомирова. А что с Тихомировым? Что-нибудь новенькое отмочил?
— Родственники директора не отмачивают, а совершают, — поправил Арик, сделав испуганное лицо.
— Тихомиров? — задумалась Лариска. — А что Тихомиров? Я его вчера видела. Он теперь по издательству в домашних тапочках ходит.
— Вот за такие котлеты, — сказал Арик, — у меня на родине повара сварили бы в котле.
— Все же очень интересный мужчина Петр Исаевич, — мечтательно произнесла Лариска, разглядывая кусок котлеты на вилке. — Он мне в прошлом году сделал предложение.
— Вай, вай!
— Помнишь, Кир, я тебе рассказывала. А тебе я рассказывала, Арик?
— Расскажи еще разок.
— Напрасно иронизируешь. Ты на такие поступки не способен. Он мне предложил лететь с ним в Прибалтику. Золотые горы сулил. Мне его даже стало жалко. Он такой одинокий. Но что-то в нем есть настоящее, крепкое. Это мужчина, не тряпка!
— А Кучкин вам, Кира Ивановна, не предлагал ехать в Прибалтику? — спросил Аванесян. — Если от него ушла жена, он тоже теперь одинокий.
Обычный треп, милые лица приятелей действовали на Киру успокаивающе. Она уже сама собралась пошутить, да некстати вдохнула с избытком прогорклый кухонный запах, и мгновенно — о проклятье! — накатила на нее душная слабость. Сердечко обмерло, и тело покрылось легкой, покалывающей испариной. Страшно почудилось, сейчас потеряет сознание, некрасиво рухнет на пол — ноги торчком. Голова закружилась, и дыхание стало легким. Она отложила вилку, рассеянно улыбнулась Аванесяну. Он посерьезнел.
— Я тебе, Кира, еще раз повторяю, уж не сердись. Держись от них ото всех подальше. Это не твое. Ты не умеешь относиться к жизни поверхностно. Ты понимаешь меня?
— Понимаю, — отозвалась Кира. — Спасибо тебе, Арик!
— Ах ты боже мой, какие мы чувствительные и деликатные! — Лариска моментально забыла о Кучкине и обо всем остальном, потому что ей показалось, что Арик слишком любезен с подругой. Этого она не могла так оставить. У нее на Арика были свои виды. — Ты, Кирка, из себя принцессу не строй. Кто в эти игры играть не хочет, тот у Нателки в кабинете чаи не пьет.
Кира вспыхнула:
— Что ты хочешь сказать?
Лариска тут же и пожалела о вырвавшихся словах. Она ссориться не умела. Она считала, что создана исключительно для любви, и огорчалась, что не все это замечают. Например, Арик Аванесян, изумительный мужчина, уже второй год упорно не замечал ее предназначения. А ведь она его не скрывала. За последнюю неделю она три раза намекнула Арику, что родители в отпуске и ей страшно по ночам в пустой квартире. Арик посоветовал ей завести сторожевого пса. Его шутки иногда имели садистский оттенок. Но ему, черноглазому смутьяну, все было к лицу.
— Да что ты, Кирка! — покраснела Лариса. — Я ничего плохого не имела в виду. Ты прямо такая обидчивая стала. Все по-своему понимаешь. В силу своей испорченности.
— Она тебе завидует, Кира, — уточнил Арик. — Нателла Георгиевна дама с понятиями. Она приближает к себе только избранных, отмеченных печатью ума и таланта.
— Для женщины ум не главное, — легко парировала Лариска.
— Я, по-вашему, должна нагрубить Нателке? — спросила Кира. — Или что я должна сделать?
Коллеги не смогли ответить, да и вообще разговор себя исчерпал. Лариса задумалась о том, уловил ли Арик ее очередной намек, понял ли, на что она намекала, сказав, что ум для женщины не главное? Улыбающийся Аванесян злился, поймав себя на желании подольше растянуть обед, побыть еще возле Киры. В этом желании было что-то унижающее его постоянно напряженное самолюбие. Кира же вообще ни о чем не думала, она решила, что немедленно пойдет к Нателле Георгиевне и постарается быть деликатной, но непреклонной. Но перед тем еще предстояло выяснить, в чем ей надо быть непреклонной.
Она так и сделала. Нателла Георгиевна была одна и читала какую-то рукопись. У нее уютный кабинетик, небольшой, но со вкусом, по-домашнему обставленный. Даже коврик на полу пушистый и яркий, словно попал сюда, в казенный дом, совсем из другого мира. Оттуда, где не листают рукописи, а лежат на мягких кушетках, пьют сладкое вино и наслаждаются музыкой. И улыбка Нателлы Георгиевны проплыла по комнате навстречу Кире, как ласковый привет из царства покоя и неги.
— Мой милый больной лисенок наконец-то пожаловал навестить никому не нужную старушку, — проворковала Нателла Георгиевна, делая вид, что поднимается навстречу и тает в предвкушении объятий и радости. Вот это ее умение отрешаться, вести себя так, будто ничего на свете не важно, кроме мимолетного праздника их общения, всегда обезоруживало Киру. Нателла Георгиевна могла быть жесткой и властной, но умела вдруг становиться податливой, как масло, искренней в каждом движении, и, когда она делалась такой безупречно доступной, Кире иной раз хотелось защелкать зубами от страха. Или внезапно повиниться в несуществующих грехах. Большую и непонятную силу дал бог этой женщине. В ее присутствии, если она того желала, отступали прочь мелкие подозрения, казались вздорными наговоры. Кто посмеет осуждать богиню за приписываемые ей козни? — Киска, ну рассказывай поподробней, что тебе сказал врач?