— Откуда ты это знаешь?
— Про это все знают. И ОБХСС знает. Но к ней не подкопаешься. Я верно говорю, Петрович?
— Угу, — сквозь глубокий сон отозвался грузчик.
— Кого хошь посадит. Сегодня ты, а завтра я. Ты мне верь, какой мне толк тебе врать.
Как раз женщина, которой так побаивался Сережа, встретила их на пороге магазина. В умопомрачительных сапожках, в сверхмодной шубке, стройная, несмотря на полноту, она с интересом вглядывалась в них, подходящих. Но смотрела она на одного Новохатова. Это и в полумраке было видно, на кого она смотрит.
— Держись, браток, — негромко и трагически сказал Сережа таким тоном, будто увидел нацеленное на него пушечное жерло.
Неизвестно, зачем Светлана Спиридоновна очутилась на пороге, кого тут ждала, но Новохатова она задержала. Он остался с ней наедине. Только покупатели, входящие и выходящие, их изредка задевали.
— Успели поддать? — доброжелательно спросила директорша. Странно это «поддать» не вязалось с ее новым, некабинетным, шикарно-светским обликом. Новохатов мгновенно ощетинился. Не от этого круглоликого «поддать» и не от обращения снисходительно-игривого, может быть имеющего под собой какой-то тайный подтекст, какие-то планы насчет него лично, — это-то Новохатов умел схватывать на лету, — его разозлило другое: почему это после хорошего дня, когда он немного оттаял душой, его останавливает с полным вроде на то правом Торговка? Он был уверен, что Сережа во многом прав. Уж больно эта бабенка сытенькая, уж больно уверенно-лоснящаяся. И про правила приема на работу с какой невинно-насмешливой улыбочкой утром поминала, точно издеваясь и над правилами, и над Новохатовым. Вот сам этот факт, что такая женщина может его остановить на пороге мебельного магазина, и не по личной надобности, а по служебному положению, его взбесил. Мелочь, конечно, пустяк, прежнего Новохатова, женатого на красавице Кире, преуспевающего, он бы и не коснулся, миновал его сознание, но Новохатов был не прежний, и другое наступило время. Поэтому он сказал:
— Мы не в рабочее время пили, а в обеденный перерыв. Чувствуете разницу, Светлана Спиридоновна?
Светлана Спиридоновна почувствовала не разницу, а штришок издевки над собой. У нее было обостренное самолюбие, как у примадонны Большого театра.
— Тебя как зовут-то, я забыла?
— Григорий Петрович. Но можно просто — товарищ Новохатов. А вас как зовут?
Светлана Спиридоновна изучала его без раздражения. Он ей нравился. Он был привлекательным мужчиной, добычей. Такие мужчины входили в сферу ее интересов наряду с дубленками, хрусталем и коврами. Но она не всегда могла определить им цену. У нее были свои способы выяснения цены. Цену нового своего рабочего, который ей приглянулся, она приблизительно прикидывала и так и этак. С ней и раньше такое бывало. Часто бывало. Понравится какая-то вещь, причем с первого взгляда понравится, и желание обладать этой вещью овладевало всем ее существом с необоримой силой. Обыкновенно она так или иначе получала то, что хотела. Но в случае неудачи не очень расстраивалась. Она была по-своему очень умна и не требовала от жизни чрезмерных подачек. Ей хватало и тех, которые она получала или с ловкостью выхватывала из рук других. Она была не только умна, но и наблюдательна. О Новохатове ей было известно больше, чем он мог предположить. Как опытный психолог, еще утром в пятиминутной беседе она составила о нем довольно точное представление и угадала его тайное страдание, не преступление, а именно страдание. Его бледное, туманное лицо, сверкающий взгляд что-то забытое, давнее тронули в ее душе, и целый день она места себе не находила. Ей недавно навалило сорок лет, и желания ее были ненасытны.
— Можешь называть меня Светланой, — сказала она в ответ на дерзкий вопрос Новохатова, интимным, хрипловатым голосом, совсем неуместным на пороге мебельного магазина. — Ты не мог бы немного меня проводить?
— Куда проводить? — не понял Новохатов.
— Да вот просто по улице. Мне хотелось бы с тобой поговорить.
— О чем?
Светлана Спиридоновна почувствовала, что краснеет. Это было так непривычно ей, так дико, что она истомно ослабела.
— Женщина тебя просит, Гриша! Не директор — женщина. Как не стыдно! Ты же, насколько я понимаю, воспитанный молодой человек.
— Хорошо, — сказал Новохатов. — Подождите меня, я только переоденусь.
Не испытывая любопытства, он ругал себя за то, что согласился выполнить непонятный каприз торговой дамочки. Впрочем, какая разница, чем заниматься. До ночи далеко. Часам к восьми надо бы прийти домой и поужинать с Шурочкой. Шурочку, утешительницу скорбей, давно бы пора выпроводить. Зачем ей лишние огорчения? Но и это ему лень было сделать. Да и то, она не ребенок, знала, на что шла. «Равнодушие порождает жестокость», — признался себе Новохатов.
Сережа поинтересовался, зачем Новохатов понадобился «гадюке».
— Переспать со мной хочет, — холодно ответил Новохатов.
— Не вздумай! — предостерег Сережа, добрый человек. — Ты ей палец в рот положишь, руку откусит.
— Не положу, — сказал Новохатов.
Светлана Спиридоновна увидела Новохатова, когда он вышел из-за угла дома, высокий, чуть ссутулившийся, как от сильного ветра, и бабье в ней обмерло, насторожилось. «Мой, — подумала твердо. — Должен быть мой!»
— Ну что, Света, — сказал Новохатов, подойдя. — Куда прикажешь тебя вести?
— Куда хочешь.
— Я никуда не хочу.
— Тогда давай немного погуляем. Господи, такой сумасшедший сегодня был день. Мягкие кресла поступили, гэдээровские. Покупатели ошалели. То одно, то другое. Скандал за скандалом. А у нас, честно тебе скажу, такой народец работает, так и норовят схимичить.