Больно не будет - Страница 21

— Думаю, не больше часа.

— Хорошо, я дома.

— Ты разогрел котлеты?

— Я их съел холодными. Так вкуснее... Малышка, у тебя плачущий голосишко. Это только из-за твоей психопатки?

— Да, милый, конечно.

Она мысленно поблагодарила доброго Гришу за чуткость, а себя руганула. Надо уметь держаться, надо уметь улыбаться, когда грустно. Иначе... Не хватало ей перенять Галкины повадки. Только этого ей не хватало.

Галя сидела в кресле в той же позе, в комнате стало сизо от дыма. Кира распахнула окно.

— Ты действительно не хочешь знать, почему я хотела отравить свою свекровь?

— Ой, да перестань!

Она вывалила на столик персики, предварительно смахнув бумажный мусор.

— Мне, собственно, все равно кого отравливать, — мечтательно заметила Галя. — Просто хочется посмотреть.

— На что?

— Как человек умирает. Наверное, уморительное зрелище!

— Или ты перестанешь, или я уйду.

— Чайку бы, — сказала Галя.

Кира сходила на кухню, заодно помыла руки и протерла виски лосьоном, Она чувствовала себя усталой и издерганной. Но не настолько усталой, чтобы ехать домой и ложиться спать. До этого было еще далеко.

— Если бы кто-нибудь решился меня отравить, — сказала Галя, — я бы была этому человеку только благодарна.

Кира налила в чашки почти одной заварки. Она уселась напротив подруги, ласково ей улыбнулась.

— Давай, мышонок, пей! Утопим свои печали.

— Ты горя не знала, — посетовала Галя, — поэтому тебе легко говорить. Тебя никто по-настоящему не обманывал? Ты знаешь, что такое настоящий обман?

— Откуда мне знать.

— Вот представь, играет волшебная музыка, танцуют изящные пары, за столом собрались удивительные, умные люди, мужчины и женщины, идет блестящая беседа, и ты в центре внимания, потому что красива и остроумна и в ослепительном наряде, все тебя любят, и к тебе все обращаются, ловят твое внимание, улыбку, а ты тоже всех любишь, ко всем расположена душой. И вдруг подходит дикий, странный человек и объявляет: вечер окончен, извольте получить лопаты и идите разгружать навоз. И действительно, я понимаю, пора разгружать навоз, а все, что привиделось, музыка, блеск речей, огненные, смелые взгляды, — все это был только изумительный сон.

— Какая банальная аллегория, — сказала Кира. — Тебе что, очередной выговор влепили на работе?

Галка отхлебнула глоточек чая, скривилась, будто обожглась. На подругу она смотрела свысока.

— Как ты огрубела, Кира! Как изменилась.

— Тебе повезло, что ты попала в хороший, здоровый коллектив. Как они, бедные, до сих пор терпят все твои причуды? Да ведь это один раз услышать, вот хотя бы про твой сон, — повеситься можно.

— Значит, и ты меня перестала понимать. Увы!

— Но почему ты считаешь, что все тебя обязаны понимать? Кто ты, собственно, такая? Общипанная курица с претензиями — не более того.

— Даже Сергей Петрович не рассуждает на таком уровне, как ты, Кирка! — Упомянутый Сергей Петрович имел несчастье быть начальником лаборатории, в которой работала Строкова, и давно стал именем нарицательным. Он олицетворял собой пещерные инстинкты и эмбриональный интеллект рода человеческого. — И я прекрасно знаю, почему ты стала такой примитивной, — Галя печально прикрыла глаза. — Ты вцепилась в своего Гришеньку и распалась как личность. Теперь всеми твоими поступками руководит подлый бабий страх потерять своего хозяина. Не строй свои гримасы, я знаю, что говорю. Я сама прошла через это.

— Три раза, — напомнила Кира. Она нарочно подзуживала подругу, потому что знала: чем сильнее Галку разозлить, тем быстрее она придет в себя, вылезет из этого проклятого кресла и начнет что-нибудь делать. Может быть, генеральную уборку затеет. Но разозлить Галку было очень трудно, тем более что она видела Киру насквозь.

— Не старайся меня задеть, Кира. Да, я трижды прошла через это роковое горнило. Но особенно мне досадил Витенька, отец моих несчастных сироток. Он же дебил, а я по простоте душевной возвела его в гении. Это с нами часто бывает. Женщины умеют творить себе кумиров из ничего. Разве ты не согласна?

— Витя хороший человек. Но кто же выдержит с тобой жить? Никто долго не выдержит.

— Не ври, дрянь! Я очень покладистая в быту.

— Таких покладистых следует изолировать от общества.

— Поздравляю! Сейчас ты поднялась до уровня Сергея Петровича. Идея изоляции всех, кто ему не угоден, его любимый конек. А не угодны все, кто смеет пикнуть.

Кира с облегчением глотнула чая и закурила новую сигарету. Галкины глаза наконец-то засверкали праведным гневом. Боже мой, какие же у нее прекрасные, бездонные глаза, как два сумрачных огня.

Кира невольно придвинулась к подруге, чуть не потянулась ее обнять и утешить и этим, конечно, все бы испортила. Галка только и ждала такого слепого сочувствия, абсолютного потакания, тогда бы уж она дала себе волю, покликушествовала всласть. Тогда бы она таких ужасных вещей могла наговорить и наплакать, от которых сама бы опешила. К счастью, в прихожей раздались повизгивания, смех, и в комнату ворвались Галкины близнята, два ангелочка сияющих, белокурых. Кузя был в брючках и коричневой курточке, а Оленька в темно-красном платьице, но мордашки у них были абсолютно одинаковы, умиляли не только подробной схожестью ротиков, носиков и очертаний, но и общим лукаво-азартным выражением. С воплями радости они кинулись к тете Кире, и уж та излила на них всю свою застоявшуюся нежность. Она их так тискала и целовала поочередно и сразу обоих, что близнята начали поскуливать и вырываться. Первым вырвался Кузя, схватил со столика персик и переместился к маминому креслу.